Основное внимание уделено элитарности этих учреждений (представители высших слоев общества получали возможность оказаться на ТВД), организации их деятельности (сетевой принцип функционирования), особенностям санитарного состояния 1-й армии (например, раненные в Гумбинненское сражении по 2-3 дня не получали никакой помощи), героизму служащих РОКК (например, В.В. Марковоз и К.К. Гринвальд, которые рискуя собственным жизнями спасали раненых от неминуемого плена при отходе 1-й армии). Ну и конечно же нельзя было не затронуть тему лазарета Мраморного Дворца, где служила вел.кн. Мария Павловна младшая, а также кн. Елена (принцесса Сербская).
Ниже представляю отдельные отрывки из статьи, а полный текст по ссылке
Источник: Пахалюк К.А. «Было чувство, будто мы оставлены на произвол судьбы»: учреждения российского общества красного креста при 1-й армии в августе 1914 года// Калининградские архивы. 2015. № 12. С. 117 – 132.
Отрывки из статьи
Еще интереснее ситуация обстояла при 1-й армии. По ходатайству генерала П. К. фон Ренненкампфа 22 июля (4 августа) особоуполномоченным был назначен его знакомый — отставной генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Бутурлин. Его помощником стал действительный статский советник делопроизводитель 5-го класса Капитула Российских императорских и царских орденов К. Г. Конаржевский. На запрос Главного управления РОКК по поводу этого назначения командующий армией телеграфировал: «Конаржевского отлично знаю, буду очень рад его назначению» [1, оп. 1, д. 1096, л. 117]. С точки зрения социального статуса не менее специфичен и штат уполномоченных при 1-й армии, утвержденный 1 (14) августа: статский советник К. А. Гроссман, светлейший князь П. П. Ливен, статский советник Э. А. Гоппе, помощник статс-секретаря Государственного совета Л. Е. фон Фельдман, камер-юнкер барон Н. Н. Рауш фон Траубенберг, в звании камер-юнкера надворный советник князь М. А. Черкасский. Среди чинов для поручений при главноуполномоченном к 1-й армии были командированы надворные советники А. А. Стахович и К. К. Гринвальд, а также В. В. Ковалевский (сын особоуполномоченного по хозяйственной части действительного статского советника В. В. Ковалевского) и камер-юнкер Вал. А. Бутурлин [1, оп. 1, д. 1096, л.174—174 об.]. Все они — представители элиты, высших слоев общества, дворянства и бюрократии.
Безусловно, сам факт хороших межличностных отношений между Ренненкампфом и Бутурлиным способствовал утверждению автономии краснокрестных организаций на этом участке фронта, однако, к сожалению, репутация особоуполномоченного оставляла желать лучшего, равным образом и профессиональные качества, требуемые для полученной должности. Как вспоминал упоминавшийся выше Э. П. Беннигсен: «В самые первые дни войны, по просьбе Ренненкампфа на эту должность (особоуполномоченного при 1-й армии. — К. П.) был назначен отставной генерал от инфантерии Бутурлин, которого в Петербурге никто хорошо не знал. Когда я приехал в Вильно и познакомился с ним, то сразу увидел, что это совершенно одряхлевшая личность, для активной роли непригодная, а к тому же не обладавший в местном обществе и достаточным нравственным авторитетом». «Утверждали, — продолжал мемуарист, — что они вместе с Ренненкампфом фиктивно покупали на деньги евреев земли немцев и поляков. Евреи, не имевшие права покупать земли в этих губерниях, сводили на них леса, чем и покрывали все свои расходы, а самые земли, конечно, значительно обесцененные, оставались Бутурлину и Ренненкампфу. Бутурлин, кстати, был отцом преображенца, нарочно зараженного опустившимся врачом Панченко впрыскиванием каких-то гнойных бацилл и умершего. И Панченко, и подкупивший его зять Бутурлина О-Бриен-де-Ласси были осуждены присяжными, но жена последнего, сестра убитого, до конца не хотела верить в виновность мужа» [2, л. 345].
***
На фронте 1-й армии первые раненые появились еще до ее перехода в наступление, поскольку во время сосредоточения шли отдельные бои (наиболее крупные — под Эйдткуненом ). После начала Восточно-Прусской операции ситуация лишь усугубилась. И здесь на первый план выдвинулся помощник Д. С. Бутурлина, отставной гвардии ротмистр, гласный Петроградской городской думы В. В. Маркозов, который в дальнейшем де-факто и сосредоточил руководство краснокрестными организациями при 1-й армии. Его ближайшими помощниками стали Вал. А. Бутурлин, К. К. Гринвальд, П. П. Ливен, а также князь М. А. Черкасский. Так, при содействии Я. М. Демидова и местных властей за два дня был оборудован в Вержболове временный лазарет, имущество для которого было частично привезено из Ковно, частично реквизировано в Эйдткунене. В «Докладе о деятельности врачебных и питательных учреждений Российского общества Красного Креста при 1-й действующей против германцев армии с начала войны по 1 сентября 1914 года» отмечалось: «Врачам приходилось работать при весьма тяжелых условиях, благодаря недостатку белья, медикаментов и медицинского персонала, а главное — недостатку воды и освещения, так как водопровод и электрическая станция были разрушены нами при первом наступлении немцев, а колодцы проходящими войсками вычерпывались до дна» [1, оп. 1, д. 1119, л. 4 об.]. Рядом находился 313-й военный госпиталь, который ограничился снабжением раненых горячей пищей. Содействие оказали и местные жители: супруга Волковыского уездного воинского начальника М. В. Дмитриева организовала питательный пункт, другой питательный пункт был создан на средства польских помещиков. В дальнейшем по мере продвижения 1-й армии, снижения интенсивности боев после Гумбинненского сражения и улучшения работы санитарной части лазарет был закрыт, а все раненные 14 (27) августа переданы 28-му полевому госпиталю [1, оп. 1, д. 1119, л. 3—5 об].
Развертывание учреждений Красного Креста происходило по мере продвижения 1-й армии в глубь Восточной Пруссии. Так, 5 (18) августа в Сувалки прибыл петроградский Александровский этапный лазарет (во главе с врачом-хирургом Петровым), разместившийся в здании женской гимназии, где оборудовал 123 кровати и поставил несколько палаток на 50 мест. Сюда 8—9 (21—22) августа стали прибывать раненые в Гумбинненском сражении. В это же время в сторону границы выдвинулся и Гродненский подвижной лазарет старшего врача Курковского. Уже в Пшерослях навстречу стали попадаться раненые, в общей сложности более 400 человек. В упомянутом «Докладе о деятельности врачебных и питательных учреждений…» ярко описывалось, в каких тяжелейших условиях приходилось работать: «У большинства раненых с переломанными конечностями не было шин, кои им и приходилось накладывать. Встречались и такие больные, которые по 3 суток лежали не убранными на позициях; большинство больных, даже истекавших кровью, направлялись пешком и некоторые даже ползли по дороге» [1, оп. 1, д. 1119, л. 6 об.]. По сути, как минимум на этом участке фронта можно констатировать провал санитарной службы армии, ликвидировать который один лишь подвижной лазарет при всем желании не мог.
***
Особый интерес вызывает подвижной лазарет им. Мраморного дворца (старший врач доктор Б. Г. Шарецкий), к которому был прикомандирован генерал-майор Э. Э. Геринг, а уполномоченным состоял штабс-ротмистр барон Менш. В этом лазарете в качестве сверхштатных сестер милосердия состояли члены императорского дома — вел. кн. Мария Павловна и кн. Елена Петровна, сербская принцесса, которая, кстати, и профинансировала создание лазарета. Он специально был направлен в 1-ю армию, поскольку и муж кн. Елены (кн. Иоанн Константинович), и брат вел. кн. Марии (вел. кн. Дмитрий Павлович) служили в лейб-гвардии Конном полку, сражавшемся в Восточной Пруссии. После боя под Каушеном обоих Романовых перевели в штаб 1-й армии, расположившийся в Инстербурге. Сюда же 19 августа (1 сентября) и прибыл лазарет Мраморного дворца.
Следует отметить, что в годы Первой мировой войны практика, когда жены, сестры или матери офицеров работали в лазаретах близ частей, где они служили, считалась общепринятой. Так, например, во Владимирском лазарете в качестве сестер-доброволиц с 16 (29) августа находились графини Ксения Павловна и Феофания Владимировна Беннигсен. Последняя — жена офицера лейб-гвардии Конного полка А. П. Беннигсена, брата упомянутого Э. П. Беннигсена. В то же время в Инстербург прибыла баронесса Ольга Михайловна Врангель — жена ротмистра лейб-гвардии Конного полка барона П. Н. Врангеля [1, оп. 1, д. 1119, л. 53]. Весьма интересно, что в середине августа с фронта были отозваны лейб-гвардии Конный и Кавалергардский полки, которые, направляясь в тыл, сделали остановку в Инстербурге, где 23 августа (5 сентября) состоялся парад и награждение георгиевскими крестами. Здесь же из рук Ренненкампфа орден Св. Георгия 4-й ст. получил и вел. кн. Дмитрий Павлович, причем награждение произошло специально на глазах у его сестры.
Подчеркнем, что, несмотря на знатность происхождения, сестры милосердия работали «на общих правах», порою берясь и за «грязную работу». Так, при открытии Владимирского лазарета обе сестры графини Беннигсен и баронесса Врангель мыли пол [1, оп. 1, д. 1119, л. 13]. Вел. кн. Мария Павловна сама перевязывала раненых и ухаживала за ними, чем, согласно собственным воспоминаниям, даже смущала некоторых. В мемуарах она писала: «Я работала как простая сестра милосердия, прекрасно зная, что мне еще надо многому научиться. Я быстро привыкла к своим обязанностям, не уклонялась ни от какой работы, какой бы неприятной она ни была, и довольно легко приспособилась к больничной рутине… Не будучи бесчувственной, я могу сказать, что сейчас я оглядываюсь на этот этап и вижу, что это один из самых счастливых периодов моей жизни, время настоящего дела, привлекательного тем, что оно связано с опасность» [7, с. 178, 188].
*** (про героизм)
Прочие учреждения также ушли прямо из-под носа противника. Лазарет Мраморного дворца покинул Инстербург утром 28 августа (10 сентября), прибыв вечером в Шталлупёнен. При отступлении им было потеряно все имущество. Курляндский лазарет 28 августа (10 сентября) уехал в Гольдап, 29-го прибыл в Эйдткунен, а 30-го — в Вержболово. Вместе со своей дивизией 2-й передовой отряд оказался на левом фланге армии: 27 августа (9 сентября) он развернулся недалеко от Даркемена, однако вскоре был вынужден отойти, 30 августа (12 сентября) побывал в Шталлупёнене, а 31-го — в Вильковишках. Рязанский госпиталь находился в Эйдткунене до 30 августа (12 сентября), т. е. до приближения линии фронта к городу. К 3 часам дня уже под звуки выстрелов все перевязки были окончены и по приказанию П. П. Ливена рязанцы ушли за границу. В тот же день эвакуировался и петроградский Александровский лазарет. Из Гумбиннена Владимирский лазарет ушел утром 30 августа (за сутки перевязав 2500 человек!), подбирая раненых по пути следования. Не забыли захватить и провиант, которого хватило потом на 2,5 недели. Об отходе позже вспоминал гимназист В. Шведов, который по указанию Маркозова сопровождал восемь санитарных повозок с ранеными: «На улицах невозможно было дышать, с обеих сторон горели дома, пламя перебрасывалось с одной стороны улицы на другую, сыпались искры и горящие головни. Но вот, слава Богу, вырвались мы на шоссе за город. И люди, и лошади успокоились и поехали рысцой по направлению к Сталюпенену» [1, оп. 1, д. 1119, л. 16].
Более сложная ситуация сложилась с Французским лазаретом. Еще 27 августа (9 сентября) в Даркемен приехал уполномоченный Э. А. Гоппе, который предупредил старшего врача Крессона об опасности. Уже за полночь от В. В. Маркозова пришло распоряжение направить в Эйдткунен всех раненых и вещи лазарета за исключением самых необходимых. Всю ночь персонал провел на ногах. В 5 утра 28 августа (10 сентября) стали прибывать новые раненые, многие в тяжелом состоянии. В течение дня было накормлено и перевязано более 1200 человек. С последним поездом в 12 часов ночи выехали старший врач и медсестры. В 3 утра 29 августа (11 сентября) отошел поезд со снарядами, на который помещены были новые раненые (с ними же ехали уполномоченные Гоппе и Лодыженский). В 5 утра поезд оказался в Гумбиннене. Из Инстербурга 30 августа на автомобиле прибыл Маркозов, которому донесли, что около Даркемена остались наши раненые. На выручку он отправил К. К. Гринвальда в сопровождении двух санитаров и виленских гимназистов. Ночью от них поступила телеграмма, что Даркемен занят противником, что не помешало подобрать по дороге около 200 раненых и много артиллерийских снарядов. Спустя некоторое время пришло сообщение о том, что поезд с ранеными наскочил на обоз, поставленный немцами на путях, и потерпел крушение. На выручку был послан паровоз с командою 2-го железнодорожного батальона под начальством прапорщика Ставровского и рабочими. Однако по приближении паровоз попал под обстрел. В итоге Гринвальд и гимназисты оказались в плену, а прапорщик Ставровский погиб [1, оп. 1. д. 1119, л. 9—10] . Пытаясь организовать отступление и вывезти раненых под Гумбинненом, В. В. Маркозов также попал в плен.